В природе имеется большое число биологических видов, представители которых имеют те или иные «архитектурные излишества», которые не только не способствуют лучшей выживаемости, но и прямо препятствуют этому. Например, ветвистые рога оленей, огромные клювы туканов, хвосты павлинов, длинные шеи жирафов, разнообразная яркая и красивая окраска съедобных видов бабочек, рыб, птиц, ящериц и многих других организмов. В то время как современная теория эволюции (основывающаяся на принципе «естественного отбора более приспособленных») прогнозирует, что в природе не должны наблюдаться признаки, которые вредны для выживания. Любой ярко выраженный признак любого биологического вида, в рамках современного дарвинизма, должен приносить своему обладателю какую-то биологическую пользу. А потому, согласно теории, признаки, которые вредны для организма, не могут ни формироваться в ходе эволюции, ни даже просто сохраняться. Однако во многих случаях в природе этот прогноз сбывается с точностью до наоборот.

1. Опровергнута роль естественного отбора в появлении высоких, крупных животных (жирафов). Долгое время считалось, что выдающиеся шеи жирафов нужны им для того, чтобы получать доступ к травянистой пище на верхних ярусах, уходя от конкуренции с другими видами травоядных. Однако прямые наблюдения показали обратную картину: во время засухи преимущественно погибают самые высокие особи, а лучше всего выживают более низкорослые животные (самки и подростки). Именно к такому выводу пришли учёные, изучавшие вымирание жирафов во время засухи в Зимбабве в 2008 г. (Mitchell G. The demography of giraffe deaths in a drought // Transactions of Royal Society of South Africa. 2010. Vol. 65 (3) P. 165-168). Была предпринята попытка объяснить высокий рост жирафов половым отбором, однако эта гипотеза оказалась несостоятельной (Панов, 2014).

2. Яркая окраска не играет роли в процессе размножения. В отношении ряда видов бабочек (например, непарный шелкопряд, бархатница и др.) точно установлено, что их яркая окраска не имеет никакого значения для размножения. Поиск полового партнера происходит или только по запаху (непарный шелкопряд), или при поиске полового партнёра, форма и цвет преследуемого объекта вообще не принимаются во внимание (бархатница). В связи с этим, яркая окраска бабочек превращается в совершенно необъяснимый биологический феномен. Особенно если учесть, что многие виды ярких бабочек являются съедобными и охотно поедаются птицами. А птицы осуществляют поиск добычи именно на основе зрения, которое у птиц развито особенно хорошо (Рухленко, 2015).

3. Нецелесообразность яркой окраски многих позвоночных животных. Например, большинство особей рыжей лисицы (Vulpes vulpes) имеют откровенную ярко-рыжую окраску, которая выделяется на подавляющем большинстве природных субстратов. Между тем, рыжая лисица, с одной стороны, регулярно охотится на разнообразных птиц (птицы хорошо различают рыжий цвет). С другой стороны, рыжая лисица столь же регулярно сама становится жертвой хищного орла беркута. Но самое интересное, что представители семейства псовых являются дихроматами (т.е. дальтониками). Они просто физически не различают рыжий цвет и, следовательно, их рыжий цвет вряд ли является продуктом полового отбора. Таким образом, яркий цвет лисицы является вредным признаком, наличие которого в рамках теории эволюции не объясняется ничем.

Рисунок. Слева — рыжая лисица глазами человека. По центру и слева — примерные варианты того, как рыжие лисицы видят друг друга.

Почти всё озвученное справедливо и в отношении обыкновенной белки (Sciurus vulgaris), которая регулярно становится жертвой ястреба. Хотя окраска шерсти у этого вида является очень изменчивой, большая доля особей имеет рыжую окраску, выделяющую их на природном субстрате. Рыжие паттерны в окраске имеют и другие мелкие млекопитающие-дихроматы. Например, американская красная белка (Tamiasciurus hudsonicus). Или пестрая белка (Sciurus variegatoides). Или даже обыкновенный хомяк (Cricetus cricetus). Который тоже имеет выделяющиеся рыжие участки шерсти. Хотя у хомяка один из пиков суточной активности приходится на утро (Kaim et al., 2013), когда он часто становится жертвой дневных хищных птиц (красный и черный коршуны, обыкновенный канюк, малый подорлик и др. — см. Kayser et al, 2003).

Рисунок. Слева — обыкновенная белка (две особи с разной окраской); в центре — пестрая белка (Sciurus variegatoides); справа — обыкновенный хомяк (Cricetus cricetus) крупным и мелким планом.

4. Яркая окраска неполовозрелых особей. У многих видов ящериц, а также у некоторых видов крабов – яркую окраску имеют молодые, ещё неполовозрелые особи. Которые по мере взросления теряют свою яркую окраску, постепенно тускнея. В рамках теории полового отбора всё должно происходить ровно наоборот. Ведь именно подрастающее поколение нуждается в лучшей защите и маскировке (более подробно — ссылка).

Рисунок. Cлева — наземный краб Cardisoma armatum. Молодые особи имеют яркую окраску, в то время как взрослые особи данного вида часто тускнеют по мере взросления. Справа — ящерица Phelsuma standingi. Молодые (неполовозрелые) особи данного вида обычно окрашены заметно ярче, чем взрослые особи этого же вида.

5. Целым рядом научных исследований прямо опровергнута роль полового отбора в становлении яркой окраски. Целый ряд исследований в отношении отряда куриных (где многие самцы имеют декоративную внешность) показал, что самки куриных игнорируют декоративную внешность своих самцов. Это было установлено в отношении: индийского павлина (Pavo cristatus); аргуса (Argusianus argus) (Davison, 1981); диких кур (Gallus gallus) (Ligon, 1995); домашних кур (Gallus gallus domesticus) (Leonard, 1998); шлемоносного хохлатого перепела (Callipepla gambelii) (Hagelin, 2001); серой куропатки (Perdix perdix) (Beani, 1995); белой куропатки (Lagopus lagopus) (Hannon, 1995); полынного тетерева (Centrocercus urophasianus) (Gibson, 1991); дикой индейки (Meleagris gallopavo) (Buchholz, 1995).

Особенно показательными в этом плане оказались исследования индийских павлинов (Pavo cristatus). Огромные хвосты которых долгое время считались чуть ли не «иконой полового отбора». Однако сразу три последних исследования (Loyau et al., 2007; Takahashi et al., 2008; Dakin et Montgomerie, 2011), проведенные в 21 веке, показали, что большой размер хвоста реальных самцов павлинов не имеет никакого значения ни для самок, ни для успеха размножения самцов в целом (более подробно — ссылка).
Помимо только что перечисленных исследований (в рамках отряда курообразных), имеется много других исследовательских работ, в которых тоже не удалось выявить никакой связи между декоративными признаками и успехом размножения. Например, такие результаты были получены в ряде работ по другим видам птиц (не относящимся к отряду куриных), некоторым видам ярко окрашенных ящериц, рыб, бабочек.

6. Удивительное разнообразие брачного поведения разных животных, часто биологически нерациональное. Брачное поведение многих животных является трудным местом для теории эволюции. С точки зрения теории естественного отбора, чем быстрее и легче произойдёт спаривание, тем лучше. Потому что спаривающиеся животные во многих случаях представляют уязвимую цель для хищников. Кроме того, длительные брачные игры нецелесообразны уже просто потому, что отнимают время от поиска пищи. Таким образом, естественный отбор должен быть направлен на сокращение как времени брачных игр, так и времени самого спаривания. Кроме того, в случаях «трудного спаривания» (см. ниже) естественный отбор должен быть направлен на облегчение этого процесса. Тем не менее, в природе имеется очень много примеров нерациональных брачных систем и полового поведения. Некоторые варианты брачного поведения могут выглядеть романтичными для нас (людей). Однако с точки зрения чисто биологической целесообразности, такие брачные системы невыгодны для животных, которые их практикуют:

а) Нерационально долгое время брачных ритуалов и процесса спаривания. Как только что было сказано, естественный отбор должен быть направлен на сокращение как времени брачных игр, так и времени самого спаривания. Например, у кальмаров спаривание является почти «молниеносным» (в некоторых случаях длится не более 6 секунд). У комаров спаривание тоже очень быстрое, и в некоторых случаях продолжается всего 2 секунды. Таким образом, брачное поведение кальмаров и комаров можно считать «эталоном работы естественного отбора».

Но тогда как понимать брачные игры скорпионов, которые могут длиться несколько часов подряд (или даже много часов подряд)? В течение которых самец, сцепившись клешнями с самкой, «под ручки» водит свою партнершу «туда-сюда» по пустыне. Понятно, что такая парочка (сцепившаяся клешнями), всё это время представляет собой удобную цель для хищников (которых у скорпионов достаточно). Почему «естественный отбор более приспособленных», который (воображаемо) вёл эту группу животных «по жизни» более 400 млн. лет (!), за всё это время не сократил время их брачных ритуалов до более разумного?

У божьих коровок длительность спаривания может доходить до 9 часов (ссылка). Такое долгое спаривание дарвинисты объясняют тем, что это выгодно самцу. Таким образом самец (якобы) препятствует спариванию самки с другими самцами, пока его сперматозоиды оплодотворяют самку. При этом эволюционисты «забывают», что подобное поведение не выгодно самке. Почему она должна терпеть на себе какого-то одного самца в течение целых 9 часов (?!), вместо того чтобы быстро спариться и заняться своими делами? Например, за то же время самка могла бы спариться с другими самцами, чтобы (по выражению эволюционистов) «не класть все яйца в одну корзину». Кроме того, подобные рассуждения можно развернуть и обратно. Если такая стратегия выгодна самцу божьей коровки, тогда почему такой же стратегией не пользуются самцы комаров? Которые спариваются с самками всего две секунды. Особенно если учесть специфику спаривания комаров. Оно происходит следующим образом — в рой, полностью состоящий из самцов (!), влетает самка. И спаривается с ней тот самец, который первым успел это сделать. Но если первый самец успел это сделать всего за две секунды, то почему другие самцы (из этого же роя) не пытаются проделать с самкой то же самое? Ведь это же, якобы, выгодно самцам? Если же другие самцы всё-таки пытаются (спариться с самкой), тогда почему «естественный отбор более приспособленных» не заставил комаров спариваться с самкой в течение 9 часов? Или хотя бы девяти минут? Или хотя бы до того момента, как данная самка окажется вне данного роя самцов?

Нерационально долгое спаривание имеется и у млекопитающих. Например, у мадагаскарских фосс спаривание может длиться почти три часа. Для чего (по предположению некоторых авторов) требуется даже специальная кость (бакулюм). Чтобы в ходе столь длительного спаривания не травмировалась уретра. Каким же образом столь длительное спаривание сохраняется в ходе «эволюции более приспособленных»? И ведь это еще не всё. Хотя даже одно спаривание у фосс занимает столько времени, самки фосс всё равно практикуют многократные спаривания, часто с несколькими самцами. В результате, самка фоссы может заниматься подобной деятельностью около недели! Интересно сравнить столь долгое спаривание с какими-нибудь другими хищниками. Например, с обыкновенными кошками. У которых спаривание длится от нескольких секунд до полминуты (причем самка при этом испытывает боль). Причём кошки тоже могут спариваться с несколькими котами. Поэтому, казалось бы, котам должно быть выгодно надолго «занимать» кошку (чтобы именно их сперматозоиды добивались успеха). Тем не менее, спаривание у кошек по длительности, практически, противоположно спариванию фосс.

Ну а у таких зверей, как сумчатая куница, длительность одного спаривания доходит до восьми часов (ссылка). Причем брачное поведение самца при этом является весьма «жестким» и странным — самец почему-то сосредотачивает внимание на шее самки, в течение нескольких часов хватая зубами (а также вылизывая) шею самки. В результате подобных «многочасовых издевательств» самка (которая почему-то терпит всё это, опустив голову и закрыв глаза) часто травмируется или даже может погибнуть (ссылка). Однако в конечном итоге, в основном, гибнут всё-таки самцы. Поскольку в первый же брачный сезон они тратят нерационально много ресурсов на поиск и спаривание. В результате чего смертность самцов резко повышается. Понятно, что буквально все перечисленные особенности брачного поведения сумчатой куницы выглядят весьма странными в свете представлений об «эволюции более приспособленных».

б) Нерационально тяжелое спаривание. В качестве примера нерационально тяжелых спариваний можно рассматривать как вышеприведенный пример с сумчатой куницей, так и многие другие примеры. Одним из самых поразительных примеров такого рода являются знаменитые птицы-шалашники. Птицы-шалашники известны тем, что самцы этих птиц, для того чтобы соблазнить самку, строят специальные брачные шалаши. Эта романтичная особенность включает еще и элементы самой настоящей эстетики – самцы украшают свои шалаши разными предметами, в соответствии с определенными эстетическими правилами. Интересно, что сами брачные шалаши, кроме ухаживания и спаривания, не нужны больше ни для чего. Гнездо для выращивания птенцов самка вьёт самостоятельно (в другом месте). Что уже выглядит странно с позиций биологической целесообразности. Действительно, почему самка не выбирает такого самца, который столь же старательно строит, но только не бесполезный брачный шалаш, а например, будущее гнездо, где будут выводиться птенцы? Огромное число птиц так и делает. Хотя эту странность еще можно объяснить с помощью того универсального «объяснения», которое применяется дарвинистами в трудных случаях — «неисповедимы пути эволюции». Якобы, «просто так случайно получилось, что у шалашников развилась такая система брачного поведения«.

Однако дальнейшие странности брачной системы птиц-шалашников списать на «неисповедимость путей эволюции» уже вряд ли получится. Дело в том, что сам процесс спаривания у шалашников происходит крайне тяжело для самок. Соответствующие цитаты: «Для самки копуляция оказывается сильнейшим стрессом, может сопровождаться физической травмой» … «У всех видов [шалашников]копуляции протекают так бурно и настолько травмируют самку, что та с трудом покидает площадку с «беседкой» в состоянии сильнейшего психоэмоционального стресса» (Diamond, 1982)»

В связи с таким (вопиющим) фактом, со стороны этологов имеются попытки объяснить романтические брачные беседки этих птиц тем, что спаривание у представителей данного биологического таксона требует долгой «настройки» (иначе спаривание чревато физическими или психическими травмами для самки). Цитата: «…в момент прилёта самки самец максимально агрессивен, часто гонит самку прочь. Лишь последовательный обмен ритуализованными демонстрациями постепенно готовит самку к копуляции тем, что позволяет обоим партнёрам достаточно долго находиться друг около друга на территории «шалаша»».

Однако такое объяснение смотрится чрезвычайно странно (если не сказать, смешно) в рамках «теории естественного отбора». В рамках этой теории, естественный отбор должен был сам «настроить» самцам и самкам такое спаривание, которое бы их не травмировало. И наверное, настроить каким-нибудь более прямым способом, чем через сооружение специальных брачных беседок, с украшением этих беседок цветами, ягодами и раковинами, да еще и с соответствующим разделением этих декоративных элементов по разным цветам?

Отметим, что у многих видов птиц, самки, наоборот, постоянно «умоляют» самцов о сексе. А у некоторых птиц самки еще и склонны к постоянной супружеской неверности, стоит только «мужу» отвернуться (Джадсон, 2012). Отсюда можно заключить, что процесс спаривания не приносит самкам этих видов ни физических, ни психических страданий. Скорее уж, наоборот.

Но вот конкретно у птиц-шалашников, «естественный отбор самых приспособленных» (т.е. самых плодовитых!) самок почему-то довёл этих птиц до такого состояния, что они вообще не могут спариваться без длительного периода деликатных ухаживаний – иначе психическая или физическая травма обеспечена. Таким образом, эти бедные птицы стали жертвой воистину беспрецедентной «неисповедимости путей естественного отбора». Где в результате «эволюции более приспособленных» …самки в конечном итоге получились такими «нежными», что обычное спаривание (необходимое для размножения) приносит самкам физические и душевные страдания. Настолько, что эти птицы вынуждены строить брачные шалаши, украшать их цветами и ракушками, и осторожно, постепенно сближаться друг с другом. То есть, «естественный отбор более приспособленных» в данном случае, кажется, сделал всё, чтобы максимально затруднить этим птицам их размножение.

Давайте представим, что человечество объявило всемирный конкурс на самых плодовитых женщин. Вряд ли в этом конкурсе победительницами станут такие женщины, которым каждая физическая близость с мужчиной доставляет физические и психические страдания. Вероятно, такие женщины никогда не попадут даже в число призёров. А вот у птиц-шалашников (как уверяют некоторые эволюционисты), именно такие самки почему-то выиграли все призы.

в) Нерационально романтичные танцы. Как известно, журавли во время брачных ритуалов вообще танцуют. Каким образом подобное поведение журавлей повышает их приспособленность? Особенно если учесть, что журавли танцуют не только во время брачных игр, но вообще склонны пускаться в пляс в любое время. В том числе, журавли могут увлеченно танцевать даже в полном одиночестве. Причем во время исполнения танца одинокая птица нередко становится менее осторожной (ссылка). Тем самым её уязвимость для хищников в этот момент резко повышается.

г) Парадоксальные противоположности в брачном поведении пауков. Как известно, у пауков (и богомолов) нередко после спаривания (а иногда и вместо спаривания) самец становится жертвой собственной самки. При этом, одни самцы пауков стремятся избежать столь печального для них финала. Дарвинисты объясняют это тем, что «самцы хотят сохранить себя для других самок». Что вообще-то, выглядит логичным объяснением. Однако самцы других видов пауков, наоборот, стремятся к такому печальному финалу (быть съеденным собственной самкой). Например, самцы австралийских красноспинных пауков так сильно стремятся покончить жизнь самоубийством в «зубах» собственной самки, что во время полового акта совершают специальные действия, чтобы попасть самке в зубы. Причем если с первого раза самка не успевает среагировать на подобные действия самца, самцы повторяют свои самоубийственные попытки. Ну а самцы шаровых пауков вообще (банально) умирают прямо во время полового акта (оставляя свой орган размножения в половых путях самки). Подобное самоубийственное поведение самцов дарвинисты тоже объясняют тем, что это… выгодно (!) самцу, так как обеспечивает, якобы, максимально эффективное оплодотворение самки сперматозоидами именно этого самца. Но тогда как понимать поразительное поведение третьих видов пауков, где всё происходит с точностью до наоборот. Самец съедает самку, которая пришла к этому самцу, чтобы спариться! Съедает сразу после спаривания, или вообще вместо спаривания. То есть, вот так вот «самец стремится обеспечить максимально эффективное оплодотворение самки собственными сперматозоидами»… чтобы сразу же после этого съесть эту самку. Такое удивительное поведение было обнаружено у бразильских пауков Allocosa brasiliensis (Aisenberg et al., 2011) и у европейских пауков Micaria sociabilis (Sentenska et Pekar, 2013).

д) Потрясающие сперматозоиды плодовой мушки Drosophila bifurca. Самец плодовой мушки Drosophila bifurca, имеет поистине гигантские сперматозоиды, длина которых достигает почти 6 см, при размере тела самой мухи около 3 мм. В результате, самцу этой мухи приходится выращивать свои громадные сперматозоиды на протяжении целых 20 дней. В то время как самец близкого вида плодовых мух, знаменитый Drosophila melanogaster, способен спариваться со своими самками уже через несколько часов после выхода из куколки. Понятно, что 20 дней – это очень большой срок для такой маленькой мушки. За это время с ней может случиться много чего (вплоть до её безвременной кончины). Поэтому потрясающий гигантизм сперматозоидов выглядит необъяснимым явлением природы. Кроме того, из-за своей огромной длины, сперматозоиды данного вида мух сворачиваются в замысловатые клубки громадных размеров. Вряд ли такие клубки способны продвигаться по половым путям самки более эффективно, чем это бы делали сперматозоиды стандартных размеров. Остаётся лишь удивляться, каким образом столь гигантские сперматозоиды вообще умудряются достигать своей цели. Интересно, что и пресловутыми «спермовыми войнами» данное явление объяснить тоже не получается. Потому что уже оплодотворенные самки этого вида, как правило (в 84% случаев) отвергают ухаживания следующего самца (Luck & Joly, 2005). Причем авторы работы предполагают, что те осеменённые самки, которые всё-таки принимали повторные ухаживания других самцов – это были такие самки, первый партнер которых оказался с уже истощенным запасом спермы (Luck & Joly, 2005). Действительно, истощиться самец данного вида мух может легко (с такими-то громадными сперматозоидами). Получается, что самки этого вида мух вполне довольствуются спермой единственного самца (для одного акта оплодотворения яиц) и никакого «соревнования спермы» (от нескольких разных самцов) у этого вида не происходит. Более того, поразительный гигантизм сперматозоидов приводит к очевидным ограничениям в их числе. Поэтому и число яиц самки, которые может оплодотворить конкретный самец, кажется, лимитируется именно числом его сперматозоидов (Luck & Joly, 2005). Понятно, что если бы сперматозоиды были более скромных размеров, такого лимита просто бы не существовало. Таким образом получается, что фантастически гигантские сперматозоиды маленькой плодовой мушки Drosophila bifurca – ничемне полезны ни самцам, ни самкам этого вида. Дарвинистам здесь остаётся только одно объяснение – видимо, это результат полового отбора. Наверное, самки этого вида мух просто любят, чтобы у их избранников были гигантские сперматозоиды. Поэтому перед спариванием они придирчиво рассматривают длину сперматозоидов самца в микроскоп (который всегда носят с собой под мышкой). И отказывают самцу, если его сперматозоид окажется недостаточно длинным.

Перечислять дальше удивительные особенности брачных систем разных животных, которые выглядят весьма странными в рамках представлений об «эволюции более приспособленных», можно еще очень долго. Поэтому ограничимся, пожалуй, самым поразительными (по степени своей не рациональности) примером:

е) Брачная система пятнистых гиен. У самок пятнистых гиен половые органы внешне похожи на половые органы самцов, но на самом деле, это имитация (пикантные подробности можно почитать в книге Джадсон, 2012). При этом половые губы являются сросшимися, а мочеиспускание, совокупление и рождение детенышей происходит через клитор. Кроме этого, родовой канал пятнистой гиены намного длиннее, чем у других млекопитающих сходного размера, да еще и резко изгибается. При этом пуповина плода очень короткая, поэтому роды должны быть быстрыми, иначе новорожденная гиена умрёт от удушья. Голова детеныша слишком велика, чтобы пройти через клитор. Поэтому у впервые рожающей гиены клитор разрывается, чтобы дать потомству возможность родиться. Это приводит к тому, что примерно 10% самок гиен погибают при первых родах. При этом около половины детенышей появляются на свет мертвыми. Таким образом, наблюдается просто поразительный набор признаков, которые в совокупности очень вредны для пятнистой гиены. Во-первых, такие особенности их половой системы приводят к 10%-ной смертности взрослых самок, а во-вторых, от этого умирает еще и около половины первого потомства. Но самым поразительным является то обстоятельство, что не только у всех остальных млекопитающих, но даже у самых близких к пятнистой гиене биологических видов (бурая гиена, полосатая гиена, земляной волк) вообще нет ничего подобного. Дарвинисты честно пытались объяснить подобные странности с помощью определенных гипотез, но эти гипотезы были затем опровергнуты результатами соответствующих исследований (см. Джадсон, 2012). Таким образом, половая система пятнистых гиен продолжает «молчаливо укорять» теорию эволюции более приспособленных.

7. Существование эволюционно невыгодных («эволюционно нестабильных») стратегий размножения:

а) «Королева эволюционных проблем». Самым мощным примером широкого распространения эволюционно невыгодной стратегии размножения является наличие, собственно, полового размножения, как такового. Дело в том, что половое размножение, на самом деле, крайне невыгодно как биологическому виду в целом, так и каждой отдельной особи в отдельности. Поскольку при половом размножении потомство производят только самки (но не самцы), получается, что для производства еще и самцов (бесполезных с точки зрения производства потомства), каждая отдельная самка должна совершить двойное репродуктивное усилие (по сравнению с бесполыми организмами, или например, партеногенетическими линиями, которые производят только самок). В результате темпы увеличения численности, которые может обеспечить половое размножение (при прочих равных) оказываются в два раза ниже темпов размножения, которые даёт бесполое или партеногенетическое размножение. Понятно, что двойное преимущество в темпах размножения является просто чудовищным биологическим преимуществом. Оно должно приводить к тому, что бесполые или партеногенетические линии организмов будут вытеснять половые популяции… всего за 15-20 поколений. Тем не менее, половое размножение крайне распространено в природе. Причем особенно у таких биологических видов, которые имеют сложную организацию и большие размеры, что приводит к крайне низким темпам их размножения (по сравнению с организмами мелких размерных классов). Этот вопиющий парадокс эволюционной биологии был озвучен уже давно (еще Мейнардом Смитом) , получив  название «двойная цена пола». Впоследствии данный парадокс подвергся многочисленным попыткам объяснения в рамках эволюционной парадигмы и в ходе таких попыток получил название «королева эволюционных проблем». Наиболее известные гипотезы, которые пытались решить этот парадокс, следующие: 1) «храповик Мёллера», 2) «топор Кондрашова», 3) «гипотеза Красной королевы», 4) гипотеза Меннинга (акцентирующая внимание на пользе полового отбора), 5) гипотеза «паразитизма самцов на самках» и др. Эти гипотезы обращают внимание на следующие обстоятельства: 1) при половом размножении происходит постоянная «перетасовка» признаков разных особей, с возможностью возникновения принципиально новых сочетаний, что может быть полезно в изменчивых условиях среды (в том числе, устойчивости к изменяющимся паразитам), 2) при половом размножении удаление из популяции «сломавшихся» генов (т.н. «генетический груз») происходит более эффективно, чем при бесполом размножении.

Однако даже взятые вместе, преимущества полового размножения (на которых акцентируют внимание соответствующие гипотезы) вряд ли перевешивают двойную выгоду бесполого размножения. Генетическое вырождение происходит далеко не такими быстрыми темпами (не является такой острой проблемой), чтобы отказаться от двойных темпов размножения (которые позволяют вытеснить все конкурирующие половые линии всего за 15-20 поколений). И окружающая среда во многих случаях тоже далеко не так изменчива, чтобы ради этого отказываться от двойных темпов размножения. Например, в соответствующем исследовании оказалось, что современные штаммы чумы имеют геном, на 99% идентичный найденному у умерших от «Чёрной смерти» (1346-1353 годы) и тот же уровень вирулентности (Bos et al., 2011). Кроме того, многие организмы (например, позвоночные) обладают высокоэффективными системами иммунитета, которые позволяют создавать разные варианты антител в пределах одного организма, и тем самым вырабатывать устойчивость к разным вариантам болезни. В случае таких организмов, казалось бы, бесполое (или партеногенетическое) размножение можно только приветствовать. Особенно если учесть, что такие организмы одновременно являются сложно организованными и имеют большой размер, из-за чего их темпы размножения являются особенно низкими.

Но самое главное — многолетние интеллектуальные усилия биологов, потраченные на то, чтобы объяснить «королеву эволюционных проблем» в рамках биологической целесообразности — были, по сути, потрачены впустую. Потому что эту проблему можно легко переформулировать другим образом (Рухленко, 2015).  Достаточно вспомнить не о чисто бесполом размножении, а о возможности чередования полового и бесполого размножения. Или о возможности чередования полового и партеногенетического размножения. Такой способ сохраняет все плюсы полового размножения. Но при этом темпы размножения всё еще очень высоки. Даже при постоянном чередовании полового поколения с бесполым (или партеногенетическим), темпы размножения таких видов всё еще будут в 1.5 раза выше, чем у видов, размножающихся только половым способом. Потому что фактическое соотношение размножающихся особей (к неразмножающимся самцам) будет 2:1 (одна половая и одна бесполая или партеногенетическая «самка» на одного самца, вместо 1:1 в «классическом» половом размножении). Более того, если половые самцы и самки будут являться гаплоидными, то на этой (гаплоидной) стадии мог бы происходить еще и эффективный очищающий отбор, что позволило бы таким популяциям не накапливать груз вредных мутаций, избавляясь от таких мутаций сразу же, по мере их появления. А для эффективного избавления от слабо-вредных мутаций у таких видов были бы задействованы точно такие же механизмы, которые существуют в любой половой популяции, считаясь «преимуществами полового размножения». И вот, такой способ существования вида обеспечил бы темпы его размножения в полтора раза выше скорости размножения любого «классического» полового вида. Тем не менее, чередование полового и бесполого размножения в природе является довольно редким феноменом, который практикует сравнительно небольшое число биологических таксонов. Более того, самые сложные организмы, обладающие самыми большими размерами тела (и самыми низкими темпами размножения) — не практикуют подобный способ увеличения численности почти никогда. В то время как в рамках дарвинизма, размножение путем чередования половых и бесполых (или партеногенетических) особей должно безраздельно господствовать в живой природе (над просто половым размножением). Таким образом, «королеву эволюционных проблем» вполне можно переформулировать следующим образом (Рухленко, 2015):

– Почему в природе не слишком распространено не только бесполое размножение или партеногенез (как таковые), но даже чередование полового размножения с бесполым или партеногенетическим? Особенно у крупных видов животных, темпы размножения которых крайне низки?

б) Крайне нестабильные стратегии размножения у токующих птиц. У токующих видов птиц самки часто выбирают одних и тех же самцов, игнорируя всех остальных. Например, у тетерева (Lyrurus tetrix) самки выбирают для спаривания единственного центрального самца (который находится в центре токовища) в 90% случаев. Остальные 10% приходятся (видимо) на «около-центральных» самцов. В то время как с самцами, находящимися на периферии токовища (в основном это молодые самцы) самки не спариваются никогда. Таким образом получается, что девяноста процентам (!) самцов — вообще «не судьба» принять участие в размножении хотя бы один раз. Учитывая то, что смертность самцов тетерева составляет примерно 50% в год, получается, что к третьему-четвертому году от самцов остаются только (примерно) 10-12% процентов «счастливчиков», которые и занимают центральные участки токовища. Все остальные самцы за это время погибают, так ни разу не поучаствовав в спаривании с самкой. Между тем, самцы тетеревов спокойно мирятся с такой вопиющей ситуацией. Молодые самцы на периферии токовищ лишь «провожают глазами» самок, которые следуют мимо них (!) к центральным самцам. При этом никаких попыток изнасилования у тетеревов никто никогда не наблюдал.

Очевидно, что подобная организация брачной системы — крайне нестабильна в эволюционном плане. Для эволюционного разрушения подобной системы достаточно появления одного мутантного самца тетерева, который будет участвовать в токовании, но при этом, в каждом удобном случае будет еще и пытаться изнасиловать самку. Изнасилование у птиц хотя и достаточно редкое явление, но тем не менее, не слишком редкое. Целый ряд разных видов птиц практикуют либо периодические изнасилования, либо вообще регулярные (см. например, Джадсон, 2012). Таким образом в рамках «выживания более приспособленных» — не понятно, что удерживает популяции тетеревов от появления в их рядах агрессивных мутантов, склонных к изнасилованиям. Особенно если учесть, что самец тетерева примерно в полтора раза больше и тяжелее самки. С точки зрения «эволюции более приспособленных», такой самец не теряет ничего. Но при этом многое приобретает. Он мог бы точно так же участвовать (вместе с другими самцами) в «лотерее» с токовищем, разыгрывая свой 10%-ный шанс выигрыша. Но одновременно он мог бы серьезно повысить свой шанс оставить потомство, преследуя всех проходящих мимо самок. Либо прямо на току (в свои первые годы токования), либо преследуя самок, покидающих токовище. Интересно, что биологи как раз-таки заставали (именно) молодых самцов за тем, что они провожают самок, покидающих токовище. Однако (еще раз) никаких попыток изнасилования (или спаривания за пределами тока) у тетеревов пока еще никто не наблюдал.

Столь удивительное противоречие между теоретическими ожиданиями в рамках «эволюции более приспособленных» и реальностью — можно объяснить только тем, что никакая «эволюция более приспособленных» в создании подобной брачной системы участия вообще не принимала. Данная (неустойчивая) система могла появиться, например, в результате прямого генетического программирования (этого брачного поведения) в геномах самцов и самок этого вида. Да и то следует ожидать, что рано или поздно такая система будет разрушена «генетической энтропией» — мутантный «самец-террорист» в таких популяциях рано или поздно всё-таки должен появиться, и разрушить подобную брачную систему.

8. «Архитектурные излишества» и странные «несовершенства» у человека. Непонятной с точки зрения «эффективности выживания» является женская грудь, которая у человека серьезно гипертрофирована по сравнению с молочными железами человекообразных обезьян. Совершенно непонятно, каким образом в ходе «эволюции более приспособленных» появилась человеческая женская грудь (из молочных желез воображаемой древней обезьяны), если гипертрофия груди затрудняет женщинам совершать разнообразные движения (например, бег, прыжки и др.). Причем тем больше затрудняет, чем сильнее выражен этот признак. Неужели те многочисленные хищники, которые нападали на древних обезьян, тоже засматривались на развитую женскую грудь, и не трогали таких особей из эстетических соображений? Представить же, что за формирование этого признака был ответственен половой отбор — вообще невозможно. Потому что для этого нам придётся вообразить неких мутантных обезьяньих самцов, которым настолько нравилась развитая грудь самки, что они спаривались только с такими самками, игнорируя всех остальных… но при этом умудрялись (регулярно) оставлять больше детей, чем все остальные самцы, которые подобной привередливостью не обладали и спаривались со всеми возможными самками. Очевидно, что получается совершенно нереалистичный сценарий.

Также непонятно резкое истончение черепа современного человека, по сравнению с толщиной черепа Homo ergaster, Homo erectus или Homo neandertaliensis. У которых толщина черепных костей была в 2-4 раза (!) выше, чем у современного человека. Каким образом такое истончение костей могло получиться в ходе «эволюции более приспособленных», если именно черепно-мозговая травма до сих пор является одной из основных причин смерти и инвалидности для людей молодого возраста (ссылка).

9. Старение организмов как генетически запрограммированный процесс. Как известно процесс старения у любых организмов является генетически запрограммированным. Его появление с точки зрения естественного отбора просто немыслимо. Сложно даже предположить, что виды, которые начинают стареть, в определённых условиях будут более приспособленными, чем нестареющие виды (последние, кстати, также существуют в природе и прекрасно себя чувствуют). Сегодня учёные пытаются объяснить программу старения с точки зрения дарвинизма, но безуспешно. Если руководствоваться теорией естественного отбора, то старение должно быть остановлено. Нестареющие или малостареющие виды должны преобладать в природе, ведь это выгодно, т.к. таковые могут дать больше потомков или обеспечить им более длительную заботу, однако ничего подобного не наблюдается. В природе как раз преобладают стареющие виды.

10. Запрограммированная ранняя гибель организмов. Совершенно необъяснимы в рамках теории эволюции такие биологические виды, которые запрограммировано умирают сразу после первого размножения. Например, подавляющее большинство видов тихоокеанских лососей, многие виды бамбука, мексиканская агава, знаменитая «пальма-самоубийца», осьминоги, кальмары, каракатицы и др. Не существует более вредного для организма признака, чем запрограммированная смерть этого организма. Предложено несколько попыток объяснить появление программы гибели организмов в рамках дарвинизма, однако ни одна из них не является удовлетворительной.